Материал Хелен Хиллз, профессора истории искусств из Йоркского университета (Англия).
Серебро было самым подвижным металлом в испанской империи на протяжении 1500-1800 гг. Этот драгметалл пересекал континенты от Анд до Европы и Китая. Серебряную руду аффинировали и превращали в богато украшенные изделия; впоследствии эти изделия зачастую переплавляли, а серебро использовали повторно. Серебро извлекали из недр в Андах, а в Европе он служил ослепительным индикатором высокого социального, политического и, прежде всего, духовного развития. Серебро функционировало в трех мирах одновременно – политическом, природном и божественном – благодаря своим особым характеристикам. Серый металл слыл показателем богатства и имперской власти, свидетельством чудес природы и материалом божественного. Неусидчивость серебра не сводится к передвижению отдельных серебряных изделий из одного места в другое: речь идет о внутренне присущей характеристике этого металла придавать блеск и вес всему, что не обладает такими свойствами. Серебро, будучи ключевым товаром в то время, было неусидчивым исходя из самой своей «серебристости».
Современные ученые исследуют серебро исходя из географических и исторических условий. С одной стороны, добыча серебра в так называемом Новом Свете описывается в политических, экологических и социологических понятиях в связи с ролью драгметалла в мировой торговле, вырубке деревьев, развитии капитализма и насильственном перемещении рабочих рук. В этом контексте серебро измеряется в тысячах килограммов, которые перевозились по всему миру, а также вместе с понятиями денежной системы, торговли и капитализма. С другой стороны, в Европе серебряные изделия очень ценились, поскольку они показывали богатство и утонченность их владельцев. Таким образом, серебро, которое перемещалось из Потоси (испанское вице-королевство Перу, Новый Свет, территория современной Боливии) через Атлантический океан в Европу, меняло свой внешний вид, язык и принадлежность к научным дисциплинам – короче говоря, менялся способ его описания, при этом политика серебра исчезала в неподвижном, «завершенном» изделии. Выводы этих научных исследований взаимосвязаны, а их отрицание политики само является политическим. Давайте приведем аналогию со смартфоном в современной культуре. Оксид индия, из которого изготавливается дисплей смартфонов, добывается в самых бедных странах мира. Несмотря на это, покупка и пользование смартфонов не ассоциируется с этим фактом даже в среде очень образованных собственников. Держать смартфон в руках – значит показывать свою модность и «связанность» с миром. Похожим образом высший класс Европы в 1500-1800 гг. относился к серебру, считая его признаком утонченности, превосходства и принадлежности к высшему свету.
Ниже мы расскажем о том, как серебро можно рассматривать как нечто большее, чем средство или меру имперскости, с одной стороны, и больше, чем просто предмет роскоши, с другой. Мы покажем, что обе эти стороны взаимосвязаны, как две стороны монеты. Как можно их мыслить во взаимосвязи? Как неусидчивость серебра, его способность пересекать территории и переключаться на разные регистры можно связать с серебряными изделиями? Каким образом такой подход прольет новый свет на серебро, например, в Неаполе?
Серебряные реликварии (вместилище для хранения ценных реликвий, имеющих сакральное значение) многих святых-покровителей Неаполя хранятся в капелле Сокровищницы Сан-Дженнаро в Неаполитанском соборе. Эти произведения искусства требуют рассмотрения серебра в других терминах. Их нужно понимать в контексте конвульсивных трансформаций серебра, начавшихся в вице-королевстве Перу (Потоси), а закончившихся в Неаполе, принадлежащем испанской империи. Здесь осуществлялись особенно напряженные взаимоотношения между колониализмом, религией и пространством.
Часовня сокровищницы Сан-Дженнаро была построена в 1608 году (см. ниже).
Для ее создания использовались в основном металлы, хотя в то время предпочтительным материалом для церквей и часовен был полированный мрамор. В этой часовне благодаря серебру выстроены ключевые отношения между Неаполем и небесным царством. Греческое слово «μεταλλάω», которое переводится как «стремление к иному», указывает на то, что металл особенно подходит для часовни-реликвария, но почему серебро оказалось предпочтительным металлом для реликвариев покровителей Неаполя? Серебро в этой часовне соединяет в себе два разных вида колониализма: испанское владычество в так называемом Новом Свете, где добывался драгметалл, а также испанское правление в Неаполитанском королевстве. Поэтому мы покажем, как пересекались в этой часовне колониализм, серебро и религия посредством движения, обмена и трансформации.
Вместо того чтобы исследовать серебряные реликварии в качестве инертных и завершенных предметов, мы будем анализировать их в контексте материальности серебра, его процессов и возможностей трансформации. Речь пойдет не о простом перемещении стабильного предмета с одного места на другое, не о воплощении «идеи» в серебре, считающемся косной материей, но о производстве (в смысле «произвести на свет»), то есть, выявлении вечного становления серебра в движении, отчасти выявлении тех, кто добыл его, очистил, носил, одевал или любовался его блеском.
Золото было более ценным, чем серебро, но огромные объемы серебра, наводнившие Европу (и не только) после 1545 года, стали основанием того, что серебро превратилось в индикатор изысканности. Серебряная рукоять меча или наконечник трости отличали джентльмена в XVI-XVIII вв.; серебряная ламельная нить придавала платью аристократов ослепительный вид. Именно серебро использовалось прежде всего для создания чаш, дарохранительниц (священный сосуд, в котором хранятся Святые Дары – Тело и Кровь Христовы), дискосов (в Православной церкви и в Католических церквях византийского обряда один из литургических сосудов) и всевозможных богослужебных сосудов. Именно серебро служит инструментом передачи божественного человечеству в Мессе, и таким образом, без него не обходится пресуществление (богословское понятие, обозначающее превращение в Таинстве Евхаристии существа хлеба и вина в Тело и Кровь Христа). Однако в то же самое время, когда серебро проникало в европейскую культуру и религиозные обряды, оно также ознаменовало собой европейский колониализм в Южной Америке. Тем не менее, исследования и музейные экспозиции европейских серебряных артефактов представляются в качестве сугубо технических, эстетических, таксономических продуктов, фокусируя наше внимание на том месте, где из серебра были созданы произведения искусства, но не рассказывая историю металла: серебряные чайники лондонского производства, изысканные эпернье (вид столового прибора) XVIII века, великолепные неаполитанские шоколадницы (см. ниже).
Складывается впечатление, как будто серебро удерживается под контролем, будучи прикрепленным к одному месту.
Серебро было ключевым компонентом испанского империализма по обе стороны Атлантики и двигателем торговли сырьем в испанской империи. Однако при этом только латиноамериканская сторона этой истории осмыслялась в связи с колониализмом. Последствия колониализма в сфере культуры за пределами Европы изучались еще в XIX веке, но о данном аспекте колониального проекта Испании 1500-1800 гг. на территории самой Европы никто не писал.
Принцип, провозглашенный кастильским юристом Хуаном де Солорзано Перейрой в книге «Politica Indiana» (Мадрид, 1648 год), заключался в том, что любое королевство, находящееся под властью Испании, должно было управляться aeque principaliter, то есть, «как если бы король, который соединяет их всех вместе, был королем только одного из них». Однако королевства Мексики и Перу подчинялись королевству Кастилия и были включены только в его состав. Тем не менее формальная независимость на практике оказалась не такой уж и однозначной.
Неаполь, при своем значении в качестве важного пункта испанского колониализма в Европе и несмотря на присутствие там вице-короля и его помпезного двора, был второстепенным городом для монархии, к которой он принадлежал. Перевозка серебра из испанских колоний в Новом Свете через Атлантику в испанские владения в Европе представляет собой нечто большее, чем просто материальную связь между разными формами колониализма. Обработка испанского серебра в управляемом испанцами Неаполе была важной частью испанского колониального проекта. Процессы и продукты обработки серебра – от церковной утвари и реликвариев до мебели, одежды и драгоценностей – были тесно связаны с процессами управления, а также политическим и духовным господством и спасением. Именно этот аспект необходимо изучить.
О серебряном изобилии Неаполя слагались легенды. Аббат Джованни Баттиста Пачичелли рассказывал в «Воспоминаниях о путешествиях по христианской Европе» (Неаполь, 1685 год) об огромных количествах серого металла в этом городе. Посетители из северных стран были поражены количеством церковного серебра. Вот что по этому поводу говорил Гилберт Бернет в 1686 году: «Богатство, которое можно увидеть в городе Неаполь, превосходит воображение. Церкви очень богато украшены. По самым скромным оценкам, блюда из всех церквей Неаполя стоят около 8 миллионов крон».
Неаполитанцы тоже уделяли большое внимание этим необычайным богатствам. Карло Челано, каноник и историк, описывает в своем путеводителе 1692 года серебряный колосс работы Козимо Фанзаго и Дженнаро Монте в Аннунциате (католический храм (базилика) в Неаполе), который состоял из алтаря, алтарной утвари и архитектуры, причем все было сделано из серебра и стоило 35 тыс. скуди: «Дарохранительница сделана полностью из серебра, а также украшена статуями. Она стоит, если считать серебро и работу, 17 тыс. скуди. Здесь же можно увидеть двух серебряных ангелов в натуральную величину, каждый из которых держит факел; на них было потрачено 10 тыс. скуди. Боковые двери, через которые можно попасть к хору, тоже из серебра, а также украшены изваяниями знаменитых людей; на них было потрачено 8 тыс. скуди».
Продолжение следует…
Долгожданная новинка 2023 года - новый Золотой червонец «Сеятель» - уже в Золотом Монетном Доме! Спешите приобрести!
